Тут необходимо сделать небольшое лирическое отступление, чтобы все поняли, что такое для нашего брата 21.00 по московскому времени. Для всех нормальных людей 21.00 – это время, проведенное в семье, вечерняя прогулка, подготовка ко сну и так далее. Для нашего брата журналиста 21.00 – это практически разгар трудового дня. «Журналистика – вторая древнейшая профессия и полностью соответствует первой по рабочему графику», - учили меня на заре журналистской карьеры.
С тех времен ситуация только углубилась. В печатном СМИ еще можно часть работы отнести «на потом». В Интернет-СМИ слова «потом» не существует в принципе, тут все «здесь» и «сейчас». А к 21.00 у нас заканчивается большинство матчей, со всей страны валятся отчеты, которые вашему покорному слуге, аки ответственному за весь хоккей на «Чемпионате», необходимо, как минимум, прочитать. Бывает, что приходится дописывать и переписывать: благодаря нынешним реформам образования число грамотных журналистов (грамотных не только в хоккее, а в принципе) тает на глазах. И все это в темпе вальса, поскольку оперативность в Интернете стоит во главе угла.
Иными словами, прийти ко мне за текстом для программки в 21.00 – это приблизительно то же самое, что предложить главбуху в пятницу, за 15 минут до конца рабочего дня, быстренько сделать внеплановый квартальный отчет. Бухгалтерский ответ себе представляете? А теперь помножьте такой ответ на владение словом и корабельное прошлое… В общем, в моем развернутом ответе было целых четыре цензурных слова: два глагола - «ходить» и «махать», и два предлога – «в» и «на».
Но и нашу пресс-службу понять можно было: костлявая рука типографии крепко держала ее за причинное место, и в ходе нашего с пресс-службой общения выяснилось, что именно от меня зависит судьба всего «Торпедо». И я своим отказом гроблю всю многомесячную работу большого хоккейного коллектива.
Со времен службы в военно-морском флоте я точно знал, что в любом человеке скрыт огромный потенциал. Я это окончательно осознал еще лейтенантом, когда в течение месяца замещал на корабле одновременно четыре офицерские должности (не считая собственной), в том числе начальника медицинской службы – и за этот месяц никто в экипаже от моего лечения не умер.
Поэтому, проникшись глубочайшей ответственностью за судьбу «Торпедо», я уподобился Юлию Цезарю, стал одновременно и читателем, и писателем, и где-то между пресс-конференцией из Ханты-Мансийска и отчетом из Сокольников за час впихнул всё, что знал про «Магнитку», в нарезанные мне 3500 знаков с пробелами.
Получилось вот что:
КОМАНДА КОНТРАСТОВ
Про славный город Магнитогорск, его команду и её тренера можно рассказывать бесконечно, интересно и вкусно. Тут вам и городской аэропорт, хоть и расположенный в 10 минутах езды от центра города, но… на территории суверенного Башкортостана (отобрать его к чертям собачьим требуют после каждого поражения от «Магнитки» болельщики «Салавата Юлаева»). Тут вам и легендарная река Урал, в девичестве – Яик, центр пугачевской вольницы. «Это здесь Чапаева из пулемёта утопили?» - обычно спрашивают туристы. А местные жители лениво отвечают: «Ну, километров на двести выше по течению, но труп должно было вынести на берег где-то здесь». Тут вам и Европа с Азией сразу, разделенные аккурат рекой, и старый ледовый дворец имени Ивана Ромазана, расположенный не на той стороне реки, из-за чего возникали коллизии при участии «Магнитки» во всевозможных евротурнирах. Потому как получался этот дворец совершенно не Европой, а сплошной азиатчиной.
После развала СССР «Магнитка» под руководством Валерия Белоусова оставалась в глазах болельщиков последним осколком советского хоккея. Ибо на льду не мучилась с остатками недоубежавших в НХЛ и Европы хоккеистов, а, подмяв под себя громадными по тем временам деньгами Магнитогорского металлургического комбината школы «Трактора» и «Устинки», собрала весьма приличный по тем меркам коллектив и играла в атакующий хоккей. И два чемпионства были выиграны во всех смыслах этого слова – в атаке, у чужих ворот.
Времена меняются, тренеры уходят и возвращаются. За прошедшие годы в «Магнитке» трижды пытались войти в ту же реку, последовательно возвращая тех наставников, которые приносили местным болельщикам самые положительные эмоции. Сперва Валерия Постникова, с которым «Магнитка» выбиралась из недр низших лиг. Затем Валерия Белоусова, с именем которого связаны самые звонкие магнитогорские победы. Увы, эти варианты не прошли, и теперь на рулевой мостик был призван уже совсем безволосый Федор Канарейкин, который принес Магнитогорску третье российское золото. «Уже совсем безволосый» - это потому, что во время той знаменитой победы у Федора Леонидовича хоть что-то на голове еще росло. Но перед решающим матчем в Казани он на пару с тогдашним директором клуба Геннадием Величкиным (тем самым, что целовал на коленях казанский лед) пообещал в случае победы оббриться под ноль. И обещание свое руководители сдержали, выйдя из самолета, как два Фантомаса, но с чемпионским кубком Суперлиги в руках.
Потом, как рассказывают, Федор Леонидович попытался сожрать Геннадия Ивановича (есть у Канарейкина такое хобби, чуть позже, в «Атланте» он схарчил Леонида Вайсфельда), но не на того напал, и был сожран сам. Крепкая мужская дружба сменилась лютой враждой. И все матчи «Магнитки» и «Атланта» завершались долгими последующими разборками: то ли Канарейкин бил в недрах дворца Величкина, то ли наоборот, Величкин бился об Канарейкина, но как-то получалось, что Геннадия Ивановича увозила скорая, а Федор Леонидович разводил руками: мол, «невиноватая я, он сам пришел».
И вот теперь Величкин где-то на очень ответственной должности в КХЛ, а Канарейкин снова в «Магнитке». Снова не с начала сезона, как и в свой золотой год, снова учит команду не столько выигрывать, сколько не проигрывать. Что, примечательно, похоже, у него это получается.
Впрочем, если «Торпедо» и «Магнитке» будет суждено еще раз встретиться друг с другом в этом сезоне, то произойти это сможет только в финале Кубка Гагарина. И нам, друзья, будет уже всё равно с кем и как играть – по причине полного душевного ликования. Но на всякий случай посмотрим сегодня, что это за «новая старая» «Магнитка» Федора Канарейкина и с чем её едят.
Этот текст с припиской «Только попробуйте сказать, что я – не гений» был отправлен в пресс-службу. «Гений, гений…», - молнировали мне в ответ, на бегу закидывая текст в верстку программки и срываясь в типографию с низкого старта.
А на следующий день в Нижний Новгород прилетела «Магнитка». Но об этом – во второй части повествования.
Комментарии